 Все тексты Федор KTO DJ пишет заглавными буквами и на латинском. KTO DJ
ZNAET, GDE SAMAYA OHUENNAYA VECHERINKA - гласит баннер на его MySpace.
Врожденная трудность с письмом вылилась в отличительный прием фединой
дизайн-среды. Довольно часто дисклексия, т.е. сложность с концентрацией
на буквах, заостряет какие-то другие способности, а неспособность
фиксироваться на чем-то одном превратила биографию KTO DJ в
увлекательнейшую историю. Я родился в Кунгуре в жестком городе с
большим криминальным прошлым. Потом переехал в Пермь, где прожил до
окончания школы. Мама была бухгалтером, числилась в рядах Советской
армии. Отец юрист, инженер-технолог, умнейший человек. Но самым сильным
образом на меня повлиял старший брат: у нас 4 года разницы. Он слушал
хэви-металл, к нему приходили друзья, которые активно участвовали во
всей неформальной жизни города. Все волосатики, все в железе, в коже,
вся комната брата была уклеена постерами. Я неплохо рисовал в детстве, и
часто они просили меня что-нибудь изобразить. Например, перерисовать
маленький постер Iron Maiden на всю стену. Конечно, была и русская
музыка: кассеты с Алисой, Кино, чуть позже Сектор Газа появились. Мы,
конечно, взрывали дымовые шашки, гранаты. Обязательно надо было
своровать противогаз из школы, постараться стащить калашников с
разрезанным стволом. Носили телогрейки с надписью U.S.S.R. в этом
отношении моя юность была стандартной для конца 80-х. Правда, когда
такие телаги стали носить гопники, мы их сняли. И конфликты с ними были,
мы часто дрались. В школе я остался на второй год в 3-м классе в
результате был мощнее, крупнее, сильнее сверстников и мог дать сдачи
парням на класс старше. Вообще, я пять школ сменил. Соответственно в
отношении моего неформального внешнего вида и сережек в ушах ни у кого
уже не возникало претензий. Были, конечно, отдельные нападки, но они ни к
чему не приводили: все равно я делал, что хотел. Когда я пошел в 9-ый
класс, началась перестройка. В школах внедрили экспериментальную
программу, и в Перми появился первый лицей, в который я поступил с
лучшим балом по профилирующему предмету это была биология. Там учились
все неформалы, умники и настоящие мажоры. Среди них имелись какие-то
талантливые, на самом деле, люди. И если в школе я был изгой, то в лицее
оказался среди таких же как я. Было порядка восьми или десяти
параллелей, большое количество ровесников, все только пришли, им еще
учиться два года. И поступление в лицей в социальном плане оказалось
решающим фактором в моей жизни. Хотя через полгода меня оттуда отчислили
за плохое поведение. Брат в это время ушел в армию, оставив мне свой
магнитофон, кассеты. Что-то переписалось, появилась масса другой музыки.
Постепенно эпоха хэви-метал сменилась эрой танцевальной музыки, эрой
"брэйк дэнс". Мы ходили на дискотеки в ДК "Телефонный завод" тогда ни о
каких рейвах еще не шла речь. Параллельно образовался маленький бизнес:
покупали в гостинице "Интурист" советскую пепси-колу в стекле и
продавали ее в ларьки. Вообще старались зарабатывать на чем только
можно, как настоящие коммерсы. Продавали тюльпаны и гвоздики перед 8
марта, кожаные куртки, кроссовки. Поэтому уже к концу школы я был
достаточно "прикинутый". В основном тратил бабло на кроссовки Reebok и
Nike. Пар пятнадцать. Обязательно высокие. И каждый месяц меня кто-то
хотел избить или раздеть за них. Приватизация подарила мне в 1992 г.
установку "Унитрафоника". В одном пермском кафе стоял этот польский
аппарат, в него был вмонтирован сразу блок с усилителями, микшерский
пульт и два виниловых проигрывателя. Я просто пришел и спросил: "Можно
купить?" Они говорят: "Да, можно, но позже. У нас приватизация когда
пойдет, мы начнем списывать и купите". Уже не помню, сколько он стоил,
но выпрашивать [Унитруk пришлось месяца три. После ее появления в моей
жизни началось ди-джейство. Старая компания брата занималась пермским
рок-клубом, там я начал делать свои первые хип-хоповые вечеринки. Брэйк
дэнс, "Мальчишник", куртки Kings и Riders - короче, диджеить я начал еще
там, в Перми. Удивительно, что проблем с винилом тогда не было. В
магазинах "Мелодия" продавался весь каталог Fresh Records, Sleeping Back
Records, свободно лежали пластинки Маршала Джефферсона и Тодда Терри.
Мы ездили в Москву, тусовались на Арбате. Ходили в Лис C, Пилот и
Эрмитаж. На какое-то время я даже переехал в Москву, однако быстро
понял, что это не мой город. Каким-то чудом меня занесло в Питер, где
как раз открылся "Тоннель" и шла мощнейшая движуха, захватившая меня с
головой. Там я и осел. Я не успел потусоваться на питерских квартирах,
не был в сквотах. Разница нескольких лет Казалось бы, эти люди не особо
тебя старше, но в 90-е даже 3-4 года были очень ощутимы. Вообще Питер
такой snobbish город со своими иерархиями. На фоне основных фигурантов
"Фонтанки" мы чувствовали себя обычными тинэйджерами, музыкальными
фэнами. Полгода-год люди слушали техно, хаус, транс - суть одна, рейв! И
вдруг наступало ощущение, что все диджеи играют одинаковые пластинки.
Кто-то приезжал из за границы, привозил новый винил, продавал
диск-жокеям, они друг у друга подсматривали плэй-листы, и в полном
отсутствии информации, радио, интернета, город на некоторое время
превращался в один звук. Тот, кто коренным образом отличался от общей
массы, сразу же попадал в поле зрения. Как бы дико это не прозвучало, но
для большинства моих друзей в 1994-95-м главным кумиром была Анжела
Шульженко, игравшая жесткий хардкор. Девушка с запоминающимся лицом,
играющая хардкор мимо такого не пройдешь. В Питере я жил в коммуналке в
центре. Моим главным сокровищем были проигрыватели фирмы Gemini, потом
Technics. Тогда профессиональные вертушки стояли только в клубах, вообще
было мало комплектных проигрывателей. Ко мне приходили тусовщики, чтобы
тренировать технику игры, и балдели. Жили мы бедно, в благодарность
приятели пытались меня всячески подкармливать. Девушка по имени Ира
как-то заявила, что ее знакомый открыл клуб "Лагуна" и поинтересовалась,
почему я там не играю. Я ответил, что как-то стремно. Никого толком не
знаю, полгода, даже меньше, живу в Питере. И все же решился уговорили.
Выступил с успехом. На мой сет пришло около 30 человек друзей,
тусовавшихся в моей квартире, которые активно поддержали сет. Я начал с
хауса, старался играть понемногу джангл, промоутеры немножко
возмущались. Поворотным, важнейшим моментом стало одобрение Лехи Хааса,
он сказал: "Слушай, хорошая музыка! Я хочу, чтобы ты выступал чаще в
"Тоннеле". Для меня это было очень важно. В городе имелось всего два
клуба. Все места были заняты, встать в эту полоску, в эту грядку было
нереально. И мне позволили приходить в "Тоннель" в любое время и ставить
то, что я хочу. Через три месяца меня начали приглашать всюду. Через
три месяца я понял, что среди моих фэнов появились сами же диск-жокеи, а
все потому, что тогда никто не играл технично. Я же постоянно
практиковался и к каждому выступлению нереально готовился! Без
плейлиста, но с отработанным фрагментом: скрэтч-соло на минуты три.
Помимо"Тоннеля" открылся клуб "Трансформатор", вообще стало появляться
много новых мест, появилась возможность играть перед людьми. Я
зарабатывал только с помощью диджейства. Два года питался макаронами и
булочками с маком. Но не обламывался нисколько, ни на секунду.
Диджейство не воспринимал как работу. Я и сейчас не считаю это работой.
Вся современная популярность танцевальной музыки прошла через фильтр
рейв-движения конца 80-х - начала 90-х. Все известнейшие западные рейв
фестивали 90-х, которые называют сейчас историческими, были
"рейв-хардкоровыми" фестивалями. Были времена, когда все игралось
одновременно, на одной сцене, на одном танцполе. А потом буквально в
течение года ситуация изменилось. Диджеи решили играть что-то одно.
Пошло жанровое разделение, и мы сами в этом разделении участвовали:
начали делать д-н-б и джангловые вечеринки. Я всегда слушал много
хип-хопа и культура драм-н-бейса показалась мне очень близкой
эстетически. Кроме того, рейв к 95-му году как общее движение начал
становиться слишком популярным, появилось много "мурзилок": маленьких
рейверов с сумками на длинной лямке. Мы же были новым поколением людей,
которые выглядели не так, одевались не так. В 1995-96 года за нами пошла
новая генерация. Ее представители, может быть, и были в прошлом этими
рейверами с сумками, но они переросли, стали другими. Началась эпоха
jungle - dnb, которая в моей жизни длилась лет десять: где-то с 1995 по
2005 год, даже по 2006. Почему в Питере состоялся драм-н-бэйс в отличие
от Москвы? Не в последнюю очередь из-за меня и нашего крю Da Bass. За
нами обнаружился нереальный потенциал, на выступления приходило огромное
количество народа. И это были такие фэны, что ни у одной группы
диск-жокеев, ни у одной музыкальной тусовки не было столько поклонников,
готовых идти хоть на край света. Такого улыбающегося, счастливого
танцпола не было ни у кого: люди стояли со слезами на глазах, и не из-за
наркотиков. Это была очень чистая, "тру" тусовка. Стало понятно, что на
нас сосредоточено внимание огромного количество жителей города, что мы
делаем самые масштабные события в Питере. Олег Назаров страшно зафанател
от нашего круга, и он сделал вместе с нами несколько вечеринок. Это
был, кажется, 1996 год. Состоялась "Планета Джангл" - драм-н-бейсовый
рейв в "Шайбе", в гостинице "Санкт-Петербург", на котором собралось
около двух тысяч человек. Вскоре нашлись какие-то новые промоутеры,
которые предлагали нам свое сотрудничество: ведь на вечеринках и
фестивалях с участием Da Base всегда собиралось от тысячи до трех тысяч
человек. Через полгода эта цифра возросла до пяти тысяч. Вокруг этого
начался серьезный бизнес. Андрей Хаас с Назаровым открыли клуб "Мама",
пригласив нас поучаствовать в проекте, который придал д-н-б в Петербурге
новую силу. Секрет его успешности оказался в сочетании Назарова-Хааса
(двух самых корневых промоутеров России) и наших фэнов: нового поколения
тинейджеров, которое мы привели в "Маму". Из-за этого симбиоза и возник
культ. Я работал там как арт-директор, впоследствии стал соучредителем.
На протяжении всей истории существования "Мамы" я по разным причинам
уходил, а потом снова возвращался. В то время мы активно сотрудничали и с
другими клубами: "Спартак", "Пятница", Red Club. Тогда же открылся
летний клуб "Сомво" очень хорошее место на Неве около Эрмитажа. С 2000
года начались туры по России. Два города в неделю, все нас хотят
видеть... Каждый уикенд мы делали мероприятия, один "Спартак" собирал по
тысяче человек. В конце 90-х драм-н-басс был везде: в любом киоске, в
каждой шаверме играл. Эта музыка стала олицетворением Питера. В
определенный момент у меня собралось такое количество пластинок, что я
открыл магазин и продал всю свою коллекцию. Мы были охуевшими ребятами с
деньгами, популярностью у нас было все. Нас не крутили по телевидению,
но мы были реально лидерами продаж по кассетам. Пиковыми моментами
можно считать выступление на Васильевском спуске в Москве во время тура
"Deadушки - Гребенщиков" и сет в Мурманске, где мы выступали на одной
сцене с группой "Яна" - забытыми сейчас ребятками, которые тогда были на
первых местах в чартах MTV. Во время их концерта многотысячная толпа
скандировала: "Бу-мер! Бу-мер!" - и это был п#здец. Пока мы стояли около
бизнеса, мы могли контролировать все события, все, что происходит. А
потом на д-н-б-рынок пришло радио "Рекорд" (мы с ними сначала даже
сотрудничали), создавшее фенормен диджея Гвоздя и раскрутившее своих
людей. Начался закат стиля, мы осознали, что это уже абсолютно
неконтролируемая история. Когда ты понимаешь, что к тебе на вечеринку
стоит толпа, и ты 80 % не хочешь видеть, начинаешь задумываться: "Б#я, а
имеет ли смысл этим заниматься?" Ты делаешь жестче фейс-контроль, но
лучше не становится, новая аудитория не появляется, радио "Рекорд"
просто пользуется нашими наработками, и ничего нового не вкладывает.
Д-н-б кончился. Последний сет под именем диджея Бумера был отыгран мной
на Казантипе 2007 года. К тому моменту я уже активно выступал около 2-ух
лет и как KTO DJ. В 2005 году я открыл клуб "Ноль", который хотел
видеть как инди-клуб с какими-то концертами, с диджейскими сетами, с
роком. Мы открылись, там было несколько диск-жокеев, играющих "новый
формат" (я, Саша Бридерс, Мила Скворцова), но это не выстрелило. Тогда
реально не наступило нужное время. Потерялась на этой идее приличная
сумма денег, и спустя три месяца я понял, что лучше клуб сделать
драм-н-бейсовым. Позже в Питере проклюнулась тема с маленькими барами,
такого плана как "Дача". Там обычно играет диск-жокей, на танцполе
человек двадцать, но пространство забивается, и кажется, что людей очень
много. Я сделал пару закрытых мероприятий, они назывались "О+".
Отгораживался верхний этаж, туда приглашал группу и диск-жокеев. И те, и
те играли рок на одной площадке. Так в ночной жизни в Питере появились
ночные рок-концерты. Нас собиралось сто человек, все свои: было
по-настоящему круто. Возникало совершенно новое ощущение: никакой чисто
электронной музыки, только рок, только инди, все на мейкапе, все
молодые-красивые. Потом открылся клуб "Один", и случился нереальный
нонсенс. Первая вечеринка: человек триста, клуб битком, внутрь не
попасть, фейс-контроль. Пошла волна другого, еще более нового движения.
Первые полгода отработали в безумно крутом режиме. Абсолютно разные
вещи: то, что было в Питере и в Москве. Рок- и инди-тусовка, и люди,
выросшие из электронного звука. Но это уже другая история, которая, в
отличие от драм-н-бейса, пока не закончилась...
|
